«Смотрю на Месси и Роналду и понимаю: я бы им еще больше денег давал». Жизнь лучшего тренера России
В понедельник в Швеции стартовал женский чемпионат Европы по гандболу – сборная России поехала туда в статусе олимпийских чемпионок. Евгений Трефилов, автор этой команды и главный герой Рио-2016, за последние пару недель несколько раз заезжал в Москву, и всегда я искал с ним встречи. Нашел две: сначала на конференции по спортивному менеджменту SportConnect, где Трефилов выступал с лекцией по мотивации, спустя неделю – в формате разговора один на один.
Когда-то Евгений Трефилов был помощником комбайнера, в 90-х торговал бензином и джинсами, чуть позже – перегонял с ВАЗа автомобили. Уже потом штамповал победы: четыре чемпионата мира, Олимпийские игры и бесчисленные трофеи попроще. Постоянно чередуя профессии и перемещаясь между городами, Трефилов изучал человеческие отношения и русскую душу.
Ниже – главное из того, что ему за это время удалось узнать.
Меня напугали в Шереметьево. В том помещении, где мужчина на двери нарисован, стоял у писсуара. «Евгений! Василич!» – крикнули сзади, неожиданно так. Я рассмеялся: «Мужик, еще раз так пуганешь и повернешь – все претензии будут к тебе».
Внимание мешает. Вчера на тренировке было 30 человек. У меня второй тренер чуть инфаркт не получил. Камеры, камеры, камеры, а он ни разу их не видел: «Аааа… Ваааа… Ууууу…» Я потерял куртку, сумку с двумя паспортами. Мне вот интересно: люди, у которых популярность зашкаливает, которых узнают каждый раз, когда они выходят на улицу, – вот как они живут? Наверное, такая жизнь – мука.
После армии мы поженились и жили у тещи. Не очень людно – восемь комнат, одна уборная. Семиметровая комната, там стояла майкопская стенка, там стояла полуторная кровать и детская коляска – я мог, лежа в кровати, катать ее ногой. Я уже закончил играть, мой товарищ предложил: даю жилье, а ты идешь ко мне работать. Я повелся на жилье, а попался к женщинам.
Как я узнаю об их беременности? Да по лицам все видно. Она приходит – и на ее рожице написано. «Слышишь, у тебя на лбу табло зажглось». «Откуда вы знаете?» Ну она пришла счастливая. С утра – счастливая. На тренировку – счастливая. Странно. Не с той ноги встала? Ну кто-то эту ногу помогал ей переставлять.
Очень не люблю, когда человек, который один раз что-то выиграл, раздувается как жаба по весне. Как та лягушка, у которой перед спариванием щеки вот такие: кваааа, кваааа. Скромность должна быть. В советское время скромность была – не у всех, но была.
Был период, когда наш руководитель государства подыскивал себе более талантливую команду, и одно время наши олимпийские чемпионы пошли в министры спорта и на другие должности. Их было человек 20-30. У нас министром спорта в Краснодарском крае был акробат. В Самарской области был боксер, потом он уехал на Сахалин. Думаю, наш руководитель пытался опереться на команду: раз человек успешен, значит он может спортом руководить. Но для этого надо готовить человека – го-то-вить. Уже несколько раз мне говорили: Василич, тебе надо что-то возглавить. Да, ребят, я в этом тупой. Из меня сделают котлету, я уже завтра лет на восемь подпишусь. Я не знаю этой работы. Вот мой брат знал, сколько кирпичей войдет сюда, сколько нужно раствора, сколько бензина жрет эта машина – просто дока, надурить его было невозможно. А я не знаю этой работы и соваться туда не хочу. Я отношусь к тем ребятам-спортсменам, кто попробовал, очень хорошо. Но они были заняты другой работой – в зале, на стадионе. Поэтому многие, кого назначили, не выдержали напряжения. Потому что не прошли школу подготовки.
В команде всегда бывает лидер, его надо выловить. Лидер бывает показушный – я таких называю «кладовщица». Ну горлопан, она везде – и в инстаграмах, и в стограммах. Но это не лидер. Лидер – это тот, кто родился в раздевалке. Он и команду поддержит, и ситуацию разрулит. В то же время в команде должна быть стервоза. Если лидер и есть стервоза, это еще лучше. Я Ире Близновой как-то сказал: «Если б мы жили вместе, я бы тебя подушкой удавил».
Я понимаю: некоторые мои современники, мои друзья похожи на дедов. А мне [игроки] не дают расслабиться.
Есть такие мамы, которые привели ребенка в 14 лет и, только когда дочери исполнилось 32, она стала заслуженным мастером спорта, я вижу эту маму в первый раз. Как отдали – ну ты, тренер, и занимайся. Я таким всегда говорю: «Родная, ну ты хоть раз пришла бы посмотреть, что я с твоим ребенком делаю. Может, я ее на дорогу поставил и деньги зарабатываю».
Мне очень нравится Слуцкий. Мы с ним вместе начинали в Волгограде, несколько раз сталкивались. Вдумчивый тренер, не пытается вылезти нахрапом. Сборная? В сборной он не мог ничего сделать. Все восхищались, когда к нам прилетели датские гуси. Гус Хиддинк попал в точку: принес новые тренировки, ребята заинтересовались, ребята поверили, пошли за ним и заняли третье место на Европе. А дальше началась рутинная работа. Ребята поверили в свое счастье фраерское, решили выпить, закусить. Он начал их поддавливать, а это никому не нравится.
Или приезжает итальянский тренер по волейболу – Капрара. Я видел, как он проводит тренировки. Я бы повесил его за ноги – из-за перевода тренировка идет 5 часов! Но я не о том: первый год девчонки поверили, выиграли чемпионат мира. Затем – рутинная работа, начинает поддавливать. Видимо, где-то наступил на нашу звезду Гамову. Звезда пошла и сказала другому звездному – Капрара отъехал в Европу. С женщинами почему в этом смысле тяжелее работать? Они имеют маленькую особенность – влиять на мужиков.
«Ничего, кроме доллара, в их глазах я не увидел». Мотивация от тренера, совершившего чудо
Формула такая: 10 процентов таланта, 90 процентов пота.
Видел, как тренируются конькобежцы. Удивлен, как сильно можно любить спорт. У них есть талмуд – сто по сто и прочее – они его получают от тренера и выполняют строго по этой тетрадочке. В спортивных играх только отвернулся – один в носу ковыряется, другой пошел воды попить – здесь разгильдяи конченые. А в циклических видах – все выполняют.
Мы сейчас едем в Норвегию. Обязательно соберется тренеров человек сто-двести – они со всей страны съезжаются проводят какие-то семинары, открытые тренировки. Я у себя, сколько ни тренировал, ни одного козла, кроме врача нашего, никогда не видел. Нашим все по фигу. Кто ты, чего ты – неинтересно.
Когда на тренировке бежит спортсмен, я никогда не сижу. Все спрашивают: «Чего ты не сидишь? Сядь и командуй». Ну вот, допустим, я сижу и (обращаясь к залу) – как тебя зовут, Леша? – кричу: «Леша, быстрей! Леша, твою мать, быстрей! Леша, прибавь шаг!». А Леша бежит и думает: «Вот ты старый козел. Я бегу, у меня сил нет, а ты сидишь и еще и выступаешь». Так вот если я буду вместе с Лешей, он еще поймет. А если я буду только командиром, я получу обратное. Я – вместе с ними.
Месси бегает, его зарплата зашкаливает. Роналду бегает – тоже зашкаливает. Я на них смотрю и понимаю, что еще больше бы денег им давал. Они – зарабатывают. Но когда мяч от тебя, как от дерева, отскакивает… Ну надо же хотя бы чуть-чуть соответствовать!
В гандболе денег сейчас немного. У меня сейчас предстоит поездка Краснодар – Ижевск на автобусе 25 декабря? Никто не дрогнул? А это вообще-то 2600 км.
Мои игроки получают до 200 тысяч рублей в месяц. Иностранец – больше. Я все смеюсь: на фига нам такой нужен?
У победы на Олимпиаде несколько причин. Во-первых, учебно-тренировочный процесс. Целый год команда была под ружьем: раз в два месяца я видел их по неделе, по полторы. И каждый раз мы соревновались: отбор на Евро, отбор на ЧМ. Сборы – работа, сборы – работа. Без этой работы ничего бы не было. На шармака, на дурака, вылезли, «ура-а-а!» – это не прошло бы.
Второе – в подготовке мы опирались на, я не скрываю, Советский Союз. Взяли подготовку у мужиков. Взял своего товарища, с которым учился, Хорева – расписали все; каждое утро в 6 утра он был у меня в номере, расписывал, доставал. Девочки выли как белуги: такой нагрузки они никогда не выполняли.
Еще – руководство федерации. После Александра Кожухова, который вот там – в международной федерации – котировался бы, у нас никого не было. Шишкарев как-то сумел этот процесс наладить. Не знаю – как, но сумел.
Ну и спасибо федерации: они девчонкам задали такую планку… Девушки хорошо считают, сколько у них в кошельке. Это мужики могут все на ветер пустить. У меня в команде собрались такие, которые посчитали и выложились полностью.
Человек должен мечтать. Мы много-много лет назад, в детстве, лежали с братом на одной раскладушке и мечтали. О машине. Что у отца будет «Волга», у брата – «Москвич», а у меня – «Запорожец». Чуть-чуть мечта сбылась. Мечтать надо.
Машине я удивился. У нас считается, что игрок растет сам. Игроки – это здорово и прекрасно. Но я могу взять любого игрока – и в каждого из них 5-6 тренеров вложили душу, их не стоит забывать. Такую машину я бы позволить себе не смог. Я открыто говорю: всегда покупаю те, которые прошли 20-30 тысяч. Я немного в машинах разбираюсь, я 7 лет прожил в Тольятти.
Мой рекорд – на восьмерке «Жигулей». 256 000 км прошла без единого ремонта.
Самая необычная машина – Land Cruiser сотка, подарок губернатора Громова после чемпионата мира и Олимпиады в Пекине. Сколько я ни пытался проехать на 90 литрах бензина больше 400 км – никогда не получалось. И ехал, еле-еле на педаль нажимая, и наоборот вдавливал – все равно 400 км. Двадцаточка литров на 100 км! Такое могут себе позволить только очень состоятельные люди.
В 90-е меня в очередной раз убрали от спорта. Тогда модно было бензовозом торговать у дороги. На бензовозе стояла передвижная колонка, все тарировалось – проверяющих организаций было то ли 28, то ли 29. Бензовоз мне выделили друзья, я должен был оборудовать, найти место, узаконить. Сколько зарабатывал? На жизнь хватало.
Самый большой заработок был в 90-91-м. Я впервые коснулся легкой промышленности – мы делали джинсы. Вот тогда я впервые видел чемоданы денег – в буквальном смысле.
Я вам скажу так: сколько ты тратишь, столько и прибывает – если ты работаешь. Как только ты начинаешь на ночь считать и класть под подушку, обязательно останешься без денег.
Когда мы гоняли машины, из Тольятти выезжали так: если колонна большая – два автоматчика, один спереди, другой – сзади; если колонна маленькая – один автоматчик. Нанимали милиционера – они легально предоставляли такую услугу, он сидел с оружием на переднем сидении. Уже в 2000-е фирмачи, которые машины нам продавали, сами боролись с рэкетом на дорогах. Зимой могли притащить пару человек, которых выловят, к столбу привязать.
Люди разные. Он только вышел из колонии и ему надо как-то заработать. Вот вы гоните машину, вас сначала тонированная, как армянский босоножек, машина – ра-а-а-з обгоняет. Потом она же притормаживает и пропускает вперед – ребята вас изучают и запоминают. Потом подъезжает другая машина сбоку, а третья – сзади. И сдавливают вас в кювет. Две машины уезжают вперед, а из третьей выходят и начинают качать. Что делать? Постараться тем же ответить.
В Тольятти я как-то покупал машину. Там был прокурор Ягутян – его застрелили тольяттинские потом. По телевизору смотрю, там этот Ягутян говорит: «У нас с рэкетом покончено навсегда». Смотрю на улицу – стоят машины, идут четыре морды короткостриженные, в кожаных куртках, в широких велюровых штанах. Покончено, да!
На наших дорогах я видел много несправедливости. Едем в четыре утра мимо заштатного города Урюпинска, трасса Волгоград – Москва, а там – пост ДПС. Меня останавливают, я объясняю, куда еду, показываю документы. «Окей, мы сейчас пробьем по компьютеру». Проходит час – холод собачий. Я подхожу: «Мужики, вы чего, в компьютер угол загружаете?» Оттуда голос: «Это кто там вякает? Сейчас, козел, на трое суток закрою и будешь сидеть тут». И я заткнулся. Выходит лейтенант – лей-те-нант! – с заспанным лицом: «А ну давай документы». Читает: Краснодарский край, город Усть-Лабинск. Этот идиот оказывается из Воронежской области, 80 км от нас: «Земеля, извини, езжай». Настолько чувствуешь себя не защищенным в такой момент. У меня там друзей много, я им говорю: «Ребят, вы поймите, жизнь под погоном закончится. Сейчас вы власть, а завтра? Такой же пешеход и человек. И тебя такой же засранец будет так же мутузить».
Пытаются протянуть через Думу закон о церковном образовании в школе. Мы будем дураками, если введем только православие, только нашу веру. Рядом сидит татарин – муллу приведем? Еще рядом человек по фамилии Эйзенштейн – раввина приведем? Это должно быть в душе у человека, этому нельзя научить.
Много лет назад впервые поехал в Швецию. Помнил выражение «шведская семья» – что-то такое вульгарное. Так вот чтобы ты знал: ни в Норвегии, ни в Швеции пятки голой не показывают по общедоступным каналам. А на нашем телевидении от первого канала до последнего все что угодно можно увидеть. И там демократия, и у нас демократия. Но демократия – это ведь тоже определенные рамки.
Я сталкивался с ребятами-чеченцами – бывшие боксеры, хорошие ребята, друзья мои. Они в Волгограде шухарили так, что я спрашивал: «Муса, а что ты борзеешь в городе Волгограде, а не у себя на родине?» «Ты знаешь, если там начну борзеть, соберутся старейшины и такого надают. У себя не гадь – иначе выселят с поселка и проклянут всех родственников до надцатого колена». Мы связь поколений потеряли, а они еще держатся.
Информацию я получаю отсюда: «Вести 24», «Лайф», «Комсомольцы», «Эхо Москвы», ну и Euronews врубаю с утра. А потом пытаюсь понять середину.
Наш президент – рабочий человек. Я захватил тех руководителей, которые могли целый день не работать. А он – мобильный, подвижный. Не скажу, что он делает все правильно. Есть ошибки, он их даже признает с экрана. Когда? Бывает, бывает. Мне нравится его выдержка, когда он делает назначения. Еще больше нравятся реакция тех, кто сидит напротив – они лихорадочно перебирают листочки, портфели, у них что-то подрагивает. Перед Путиным я готов снять шляпу за то, что не дал развалить нашу страну. А дальше… Ну, за всем уследить тяжело.
Люблю общаться с теми, кто много знает. Была программа «Очевидное-невероятное», ее вел профессор Сергей Капица. С его сыном – филологом Федором Капицей – я встретился у Венедиктова на «Эхе Москвы». Я приехал чуть раньше, поэтому мы ждали своих выходов в эфир и пили чай. Он как начал мне что-то рассказывать – я, клянусь тебе, рот раскрыл и просидел так, пока его не позвали в студию. Очень интересно, такой багаж у человека!
Мне не нравится, что не только молодежь, но и взрослые выкладывают в интернет все, что можно выложить. Это же отношения двоих людей – зачем показывать это остальным? Одному это нравится, другому – не нравится, а третий просто позавидует. Это же твое счастье. Ты должен сохранить это только между вами двумя. Должна была тайна отношений, тайна любви.
Самый тяжелый момент по здоровью – после лондонской Олимпиады. Ехал по Мордовии, слушал «Радио Шансон», там началась программа «Мастер спорта с Григорием Твалтвадзе». И вот он выступает и рассказывает: да кто такой этот Трефилов? Меня тогда как раз отчитали, выгнали из сборной. Я остановился, вышел, сел под сосну и думаю: что ж так плохо-то? Я гипертоник – что-то внутри так защемило, заболело, придушило… Но выбрался… Но с Григорием сейчас у меня прекрасные отношения, и радио это я люблю. Кто знает, может, Григория тоже кто-то подставил. Откуда он знает, кто такой Трефилов? Сказали: орет и, кроме мата, ничего не знает.
Лучший способ снять стресс – выбраться к животным, сесть и сидеть. Хоть в зоопарк, хоть на ферму, хоть в курятник. Просто смотреть, что они делают, как жизнь у них складывается. Возможно, потому что я жил на хуторе, уже в 3-4 года у меня были обязанности: овец пригнать, кур покормить. Чем дальше, тем больше тянет назад. Мы сейчас с женой боремся. У нас квартира, а я хочу на земле жить. Пока в этой борьбе я проигрываю.
Я как-то говорил: большинство тренеров у нас выносят вперед ногами. Я сам об этом не задумывался никогда, но… Болеть тоже ведь плохо. Немощный, на костылях, уточку из-под тебя убирают, все время плачешься. Лучше уж хрясь-бах – и все, отработал.
Конечно, может найтись идиот – пострашнее даже меня – который бросит сюда бомбочку, а мы бросим в ответ. Все прекрасно понимают: если начнется хорошая заваруха, то погибнут все. Мы приближаемся к тому моменту, когда существо под названием «человек» может закончиться.
Не скажу, что я знаю, что такое война. Но в 60-х я уже что-то понимал и видел на вокзалах очень много инвалидов-колясочников. А ты знаешь, тогда колясок не было таких, была деревянная площадочка на шарикоподшибках, и вот когда она ехала, этот шарик рычал. Это страшно и это было сплошь и рядом. Еще я видел своего деда, у которого на ногах и руках осталось по паре пальцев – остальные он отморозил. Умер он, потому что лопнула грыжа – он был артиллеристом, пушку на себе тягал. Мы герои, когда не страшно. «Да мы как дадим! Можем повторить!». Ребят, это страшно, даже когда по телевизору показывают. Когда рассказывают: «Мы пойдем мыть сапоги в Индийском океане»… Конечно, ты будешь сидеть в Кремлевской башне и направлять туда людей, а гибнуть по дороге к океану будут дети. Бабушки все правильно говорили: лишь бы не было войны. Остальное – переживем.
Фото: РИА Новости/Константин Чалабов, Алексей Филиппов; rushandball.ru, SportConnect
Источник: